Здоровье заинтересовало меня в 66 лет – я им и занялся

Здоровье, что оно может быть, я вспомнил в 66 лет. Триггером стала медицинская статья Стэнфордского университета. Там нарисовали график старения человека. Удивительным были падения здоровья примерно в 44 и 60 лет. Я ужаснулся – былой формы мне не вернуть.

Здоровье стало темой исследования после анализа крови 108 человек, сообщили didri.ru. Результаты кишели данными о микробиомах, протеомах, липидомах, транскриптомах и т. д. Это микробы, работающие в нашем кишечнике и органах, а также белки и липиды на клеточном уровне. Здесь же гены, транскрибируемые в молекулы РНК.

Этот так называемый мультиомный подход звучал ужасно авторитетно и пугающе для человека, которому уже скоро исполнится 66 лет. Неужели уже слишком поздно быть здоровым и бодрым? – подумал я.

В январе 2025 года я решил бросить вызов исследованию. В конце концов, я уже ранее занимался омоложением. В 30 лет, страдая от лишнего веса с детства и выглядя на 10 лет старше своих лет, я похудел на 34 килограмма за два месяца. Я добился этого, исключив из рациона все углеводы и большую часть жиров; кроме того, я ел только один раз в день. Это сработало настолько хорошо, что, когда я встречал сестру в аэропорту Нью-Йорка, она прошла мимо меня, не узнав своего похудевшего старшего брата.

Однако я быстро понял, что жизнь в постоянном голоде неидеальна и не может быть долговременной. Я люблю поесть, выпить и повеселиться. Результат – я начал бегать. Замечу, я никогда не занимался никаким спортом, но обожал бегать шестимильные круги по Центральному парку и гонялся по ним до середины 50-х, пока из-за колена мне не пришлось сбавлять темп. К тому времени, как я переехал в Лондон и вступил в шестой десяток лет своей жизни — я всё ещё пробегал мили, но уже медленно, а не наперегонки.

И всё же годы веселья взяли надо мной верх. Именно поэтому в январе, под давлением статьи в Стэнфорде и гордыни, я предпринял попытку повернуть время вспять. Я купил кроссовки и Apple Watch, чтобы отслеживать пройденные мили и количество сожжённых калорий. Я решил завязать с алкоголем. И, стремясь вернуть себе здоровье, я записался к врачу, чтобы справиться с лёгкими кожными недомоганиями.

Медики выявили мой профиль здоровья, включающий множество болячек. УЗИ выявило ожирение поджелудочной железы, а анализы крови показали повышенный уровень ферритина (который сопровождает злоупотребление алкоголем и воспаление). Мне сказали, что мой добровольный отказ от алкоголя должен стать обязательным, возможно, навсегда. Тем временем мой уровень холестерина был неидеальным. Я сказал, что возобновляю бег, который может помочь его снизить.

Потом я повредил ногу. Я бегал целый месяц, увеличивая дистанцию с одной до трёх миль через день. Но слишком резкий спуск с горы сильно повредил голень и бедро, что ещё больше усугубило боль в колене. Я хромал две недели, полагая, что хромота лучше бездействия. Уверенный в своём выздоровлении, я помчался на красный свет и снова травмировался. Это случилось 1 апреля.

Я сохранял спокойствие и продолжал ходить хромая. И здесь ко мне приехала сестра с мужем на три недели, и мы планировали посетить Эдинбург и Париж. Она следила за тем, чтобы я пользовалась всеми эскалаторами и лифтами, чтобы не нагружал колено. Это помогло заживлению. Но через 10 дней после её отъезда у меня начались сильные боли в животе, и я помчался в лондонскую больницу.

Сейчас я почти полностью оправился после операции, но шрамы стали напоминанием о смерти. Если бы я заболел аппендицитом не в том месте и не в то время, последствия могли бы быть финансово разрушительными или даже хуже. Это состояние также редко встречается у шестидесятилетних, поэтому, вероятно, в больнице после операции мне предложили пройти колоноскопию. Это заставило меня и моего терапевта понервничать. Я нашёл исследование, согласно которому опухоли могут быть причиной воспаления аппендикса у пожилых людей. Слава богу, медики заявили, что процедура не нужна.

Оглядываясь назад, я начинаю тревожиться: была ли моя кожа серо-бледной до аппендицита? Моя мать побледнела как раз тогда, когда у неё развилась болезнь крови, от которой она умерла через полгода. Ей было всего 68. Было ли это знаком? Боже мой, что ещё могло со мной случиться?

Стресс вызвал что-то вроде ипохондрии, которая заставила меня снова обратиться к врачу, потому что мне показалось, что у меня скачки артериального давления. Терапевт подключил меня к аппарату амбулаторного мониторинга на 15 часов бодрствования. Мои показатели оказались в порядке (уф!), но аппарат, похоже, зафиксировал аритмию. Мне пришлось ехать через весь город в другое учреждение, чтобы сделать электрокардиограмму. Дежурная медсестра взглянула на результаты. «Вроде всё нормально», — фыркнула она, словно я зря потратила её время. «В любом случае», — добавила она с наигранной радостью, — «всегда полезно провериться».

Сейчас я чувствую себя отлично. Даже лучше, чем когда-либо, если не считать частых пощипываний, которые заставляют меня воображать, что у меня синдром фантомного аппендикса, и нависшего над нами предчувствия того, что могут показать новые анализы крови. Последние полгода свели меня с ума и подорвали уверенность в себе.

Воздержание от алкоголя (более 160 дней, или больше четырёх Великих постов) привело к некоторой потере веса, за что я благодарен, хотя мне всё ещё не хватает 4,5 кг до моего тридцатилетнего состояния. Я просыпаюсь с энергичной ясностью, которую не могу вспомнить за десятилетия изнуряющих карьерных построений. Но ясность сознания переоценена: она заставляет смотреть на смерть без шор. И вся эта энергия мешает мне заснуть.

Куда я дел свои кроссовки? Они же и для ходьбы подойдут.